В этой заметке я постараюсь классифицировать эмпирические методы, которые можно использовать для изучения реального выбора реальных людей. Думаю, мой подход будет скорее экономическим, чем психологическим, однако должны быть и пересечения.
Чтобы понять, какие способы исследования выбора являются экологически валидными, то есть не слишком отвлечёнными от реальности, сперва стоит разобраться в том, что вообще есть выбор и как он, собственно, происходит. Кажется, едва ли есть какой-то смысл в том, чтобы проводить эмпирические исследования в отсутствие рабочей модели выбора, ведь для интерпретации результатов этих исследований обязательно потребуется какой-то теоретический фреймворк.
Что мы понимаем под выбором? Я бы определили выбор как непрерывный сознательный и/или бессознательный процесс поиска оптимального жизненного сценария. Сразу сделаю несколько замечаний.
- В моём понимании, между выбором и принятием решения нет никакой существенной разницы: конечно, выбор как действие может отличаться от выбора как принятие решения, но это лишь означает, что перед совершением действия человек совершил ещё один промежуточный выбор как принятие решения. Поэтому я буду абстрагироваться от действия и считать его неизбежным и практически автоматическим следствием принятия финального решения.
- Непрерывность процесса выбора означает, что выбор не есть какой-то конечный акт. Даже если вы приняли какое-то решение, это не значит, что через минуту вы не передумаете: возможно, придёт новая информация извне, отчего изменится набор или скорее континуум возможных сценариев, а может быть, произойдёт внутренняя переоценка имеющихся альтернатив, сменятся приоритеты, и выбор тоже поменяется.
- Наконец, поиск оптимального сценария (кратко- или долгосрочного) означает, что у человека есть некоторое количество потребностей, которые ему хотелось бы удовлетворить: это желания и цели, которые человек стремится реализовать, а также ожидания, которым, по его мнению, должен соответствовать мир вокруг. Получается, что выбор — это такой подгон реальности под собственные идеальные представления о ней, приближение <<сущего>> к <<должному>>, поиск и реализация такого жизненного сценария, который наиболее предпочтителен, но одновременно возможен.
Итак, выбор, независимо от степени его сложности, — своего рода пересечение множества потребностей со множеством возможностей. Если совершаемое действие определяется не поведенческим автоматизмом, а действительно, является результатом более или менее сознательного выбора, то это означает, что оно происходит примерно следующим образом.
- Есть какая-то цель или набор целей. Цель может быть поставлена субъектом сознательно (что бы это ни значило) или уже изначально, по умолчанию присутствовать как проявление той или иной потребности.
- Когда приходит время принимать решение, его субъективная значимость, важность для индивида повышается и человек начинает продумывать разные варианты развития событий.
- Потенциальные жизненные сценарии оцениваются по ряду параметров, производится анализ, сопоставление субъективных выгод и не менее субъективных издержек. Обычно этот процесс медиируется нашими эмоциями: формирование и обновление наших предпочтений и ценностей реализуется с помощью эмоций.
- Выбор происходит в пользу той альтернативы, которая была оценена — по совокупности факторов, имеющих разную значимость, — как наиболее привлекательная.
Пример. Приведённая выше нехитрая модель выбора имеет далеко идущие последствия, и одно из них — методика подталкивания, так называемый nudging. Логика следующая: если две альтернативы для человека примерно одинаково привлекательны, то при необходимости его довольно легко можно как бы подтолкнуть к выбору не первого, а второго лучшего варианта. Нужно лишь подобрать правильный стимул или просто акцентировать внимание человека на том или ином аспекте выбора. Такое подталкивание можно использовать при проведении государственной или корпоративной политики, а также в повседневной жизни. Главное, чтобы оно совершалось не из корыстных побуждений и в <<нужном>> направлении.
Теперь вопрос: что и как тут можно исследовать? Если выбор — это пересечение человеческих потребностей (рациональности — в широком смысле) с его возможностями (доступными альтернативами), то глобально у исследователей есть три варианта того, что они могут сделать. Далее я постараюсь описать каждый из этих вариантов.
1. Можно просто предложить людям тот или иной набор опций и посмотреть, что они выберут. Часто бывает полезно просто поговорить с людьми, попросить их заполнить опросник с вопросами типа <<как бы вы повели себя в той или иной ситуации?>> или <<какая из опций вам кажется более предпочтительной?>> Чтобы не очень далеко отходить от реальности, можно использовать сослагательное наклонение и задавать вопросы типа <<если бы ваша жизнь была другой в том или ином аспекте, как бы тогда изменился ваш выбор? насколько вы были бы довольны?>> (Это уже больше похоже на контролируемое исследование, особенно, если его участники набраны случайным образом, путём рандомизации.) Примерно так работают социологические опросы.
Однако у такого подхода есть два серьёзных недостатка. Во-первых, результат такого исследования состоит лишь в том, что мы узнаём предпочтения конкретных людей в конкретной ситуации. Небогато. Во всяком случае неясно, можно ли как-то распространить это частное знание на случаи более общие. А во-вторых, люди имеют ограниченное и довольно умозрительные представление о своей собственной рациональности и не очень охотно делятся даже этим весьма сомнительным знанием. Мы не всегда говорим то, что думаем, а зачастую и думаем не то, что делаем на самом деле. (В частности, неясно, насколько хорошо мы отличаем себя реальных от себя идеальных и как часто совершаем подмену этих двух образов внутри своей головы.) В общем, есть большие проблемы с <<жизненностью>> — экологической валидностью — таких исследований. Поэтому в большинстве случаев экономисты стараются брать во внимание не слова, а действия людей, выявляют их предпочтения по их же поступкам — и это следующий, уже более основательный способ исследования выбора как действия.
2. Итак, исследователи могут ставить людей в ситуацию выбора, меняя какую-либо характеристику этой ситуации и контролируя при этом все остальные факторы (они должны быть настолько постоянными или хотя бы случайными, насколько возможно). Это и есть эксперимент. Знание того, какие сценарии выбирают люди, располагающие тем или иным множеством возможностей, может пролить свет на устройство их рациональности: на это весь расчёт. Например, можно предложить участникам исследования сыграть в какую-нибудь экономическую игру вроде <<дилеммы заключённого>>, <<общественного блага>> или <<игры в доверие>>.
Как альтернативу опросам, можно использовать наблюдения за поведением людей: такой подход предполагает невмешательство в <<естественный>> ход вещей. Если очень повезёт, можно даже <<провести>> естественный эксперимент. К сожалению, <<естественные>> обстоятельства обычно не подчиняются воле исследователей, так что наблюдение и невмешательство далеко не всегда продуктивно. Приходится вмешиваться — проводить уже <<искусственный>> эксперимент.
К сожалению, а может быть, и к счастью, в черепную коробку к человеку не залезешь (а именно там и сидит его специфическая рациональность), поэтому приходится использовать этот косвенный метод и смотреть, как мозг реагирует на похожие, но несколько отличающиеся внешние обстоятельства. Своего рода эхолокация. На самом деле современные методы позволяют если не залезть человеку в голову, то хотя бы подглядеть за тем, что там происходит — я имею в виду методы вроде МРТ или ЭЭГ, используемые нейроэкономистами, специалистами в области нейробиологии принятия решений.
Контролируемые эксперименты хороши именно тем, что они контролируемые: с помощью регрессии и других статистических методов у исследователей есть возможность установить факт наличия (или отсутствия) эффекта X на Y, а также оценить величину этого эффекта. Однако проблема экологической валидности исследования не уходит, а скорее даже усугубляется <<лабораторностью>> эксперимента: нет никаких гарантий, что вне лаборатории люди будут вести себя так же, а не иначе. То, что происходит в лаборатории — это всегда некоторая симуляция реальной жизни, а раз всё понарошку, то естественно, значимость всего происходящего будет понижена. В принципе это может быть не так уж и плохо: если субъективная важность всех факторов снижена в одно и то же количество раз, то выбор человека от этого измениться не должен. Однако он будет намного менее напряжённым, эмоциональная вовлечённость человека будет в разы слабее. Поэтому исследователи идут на всякие ухищрения, чтобы повысить субъективную значимость того, что происходит в лаборатории.
Самый простой, но не самый дешёвый способ повысить важность происходящего — пообещать заплатить денег. Денежные стимулы особенно любят экономисты: они выплачивают своим испытуемым вознаграждение за достижение тех или иных целей в специально продуманных экономических играх, а дальше смотрят, каковы будут их результаты: эффективность или неэффективность, кооперация или конкуренция, доверие или недоверие.
Не менее, а может, даже и более хороший способ повысить важность эксперимента — добавить социальный контекст. Если исследование предполагает взаимодействие с живыми людьми, если оно включает в себя элемент общения или игры, то всё вроде как уже и не понарошку. Мы социальны, для нас нет ничего более реального, чем другие люди. И этим вполне можно пользоваться не только в лабораторных экспериментах, но и в корпоративных исследованиях.
Небольшой комментарий. Как бы ни был устроен эксперимент и как бы скептически мы ни относились к словам, по окончании эксперимента не будет лишним спросить у экспериментуемых, как и почему они принимали свои решения. Порой так намного проще разобраться в результатах исследования, чем сидеть и гадать, почему участники эксперимента повели себя так, как они себя повели. Наверное, такая комбинация эксперимента и опроса — лучший способ узнать что-то о рациональности наших испытуемых: об их частных предпочтениях и более общих ценностях, целях и ожиданиях, субъективной важности различных факторов, о том, чему и почему испытуемые уделяют больше или меньше внимания, о том, какова их картина мира и способ мышления.
3. Наконец, чтобы исследовать поведение человека, степени его свободы, можно воздействовать не на ограниченность возможностей, а на саму его рациональность. Если в ответ на такие интервенции поведение человека, находящегося в тех же самых условиях, как-то изменится, то, вероятно, это произойдёт из-за того, что так отреагировала его рациональность. Тоже что-то вроде эхолокации, но уже более инвазивной.
Вариант первый — попробовать изменить предпочтения человека, создав для этого необходимое положительное или отрицательное подкрепление. Здесь можно снова обратиться к человеческой социальности и воспользоваться такими рычагами как социальное одобрение или порицание. Так как предпочтения определяются в основном генетикой и культурой, а генетика, также как и <<культура>> взрослого человека не очень податливы, то едва ли не единственным способом воздействовать на предпочтения человека является воспитание. Однако производить такие манипуляции с психикой не вполне гуманно, поэтому обычно исследователям приходится полагаться на сравнительные исследования: берутся представители разных культур, обладающие поэтому различными рациональностями, ставятся в одинаковые экспериментальные условия, после чего им можно предложить какой-нибудь выбор.
Второй вариант — изменить не предпочтения, а картину мира человека. Картина мира — это та карта реальности, которой пользуется человек, для нахождения оптимальных путей к своим целям. Во многом она, конечно, зависит от того, как человек мыслит, какой его способ мышления, как он создаёт карту реальности по имеющейся у него информации. И если предпочтения, отношение к различным жизненным сценариям есть первый компонент человеческой рациональности, то картина мира и способ её сборки — это второй, не менее важный компонент. Единственный способ воздействовать на способ мышления — это образование, причём не какие-либо курсы, а обучение продолжительное и систематическое. Только так можно взять и превратить человека в математика или экономиста, врача или психолога, атеиста или верующего и т.п. Как следствие, имеем простор для сравнительных исследований людей с разным количеством, качеством и типом образования. А вот повлиять на картину мира, не меняя при этом способ мышления человека, намного труднее — с этой задачей может справиться только литература: художественная или научно-популярная.
Кажется, что по большому счёту, кроме этих трёх вариантов, никаких принципиально других методов для исследования выбора не существует. Можно просто понаблюдать или спросить. Можно создавать определённые условия и посмотреть, как на них отреагирует человеческая рациональность. Можно попробовать изменить саму эту рациональность и посмотреть, что с ней потом будет. Все социальные науки — психология, социология, экономика (как классическая, так и поведенческая) — пользуются какими-то комбинациями этих методов. Психологи предпочитают опросы, социологи — наблюдения, экономисты — эксперименты, однако к контролируемости и/или экологической валидности всех этих методов есть претензии. Сила в верной комбинации и разноплановости используемых подходов: только так исследования в области социальных наук могут быть экологически валидными, претендовать хоть на какую-то достоверность. Как-то так.
